Почти тысячу лет волны вражеских нашествий разбивались о неприступные стены Константинополя. Но вот настал день, когда город окружили полчища закованных в броню рыцарей.

Охваченные жаждой наживы они нарушили свою клятву идти на освобождение Святой Земли от мусульман, обратив оружие против столицы христианского государства. Рыцарей-крестоносцев вдохновляли мечты о добыче, золоте и драгоценностях, которые могли бы заполнить их сундуки и обеспечить безбедную жизнь на годы вперед. Греков они презирали, считая раскольниками и надеялись получить прощение грехов от папы, если удастся насильно вернуть их в лоно Римско-Католической церкви.

Правитель Константинополя не мог оказать сопротивления, так как его солдаты во всех стычках неизменно терпели поражение и спасались бегством за городские стены.

— Ромейские воины похожи на глиняные горшки, тогда как европейские рыцари на чугунные котлы, – так говорили о них.

Узнав, что крестоносцы заранее распределили между собой все земли Византии, император пал духом и стал думать о бегстве в те места, куда не смогут добраться латиняне. Из сочинений древних мудрецов он знал, что самая дальняя область его государства – Таврика, где немало горных крепостей. Их обитатели – готы и аланы, привыкли сражаться с другими варварами и славятся своей верностью, непоколебимостью и неумолимостью. Он читал также, что одному из его предшественников Юстиниану Безносому, сосланному в Таврику, удалось найти себе могущественных союзников среди варваров, обитавших в скифских землях и с их помощью вернуть престол.

Раним утром царская галера покинула гавань Константинополя и устремилась по водной глади к Босфору. Через несколько дней она бросила якорь у берега Херсонеса Таврического. Но городские старшины, отказались пустить беглеца в город, подтвердив репутацию херсаков как людей коварных, носимых всякого рода ветрами и всегда готовых к измене.

Лишь один рыбак-гот за кошелек, туго набитый золотом, согласился переправить бывшего самодержца ромеев на противоположный берег и показать ему путь к неприступной крепости в горах, где он смог бы получить убежище.

— Как называется место это? – спросил император, когда на исходе дня вместе со своими спутниками он увидел крепостные стены.

— Дорос, – отметил один из них.

— Отныне за чудесное мое спасение оно будет называться Феодоро, что означает «Божий дар».

Так византийский император начал новую жизнь в изгнании, обретя покой и спасение от войны в крымских горах. Спустя годы, его потомки установили свою власть над этой частью полуострова, которой правили вплоть до турецкого завоевания.

+++++

Легенда отражает родственные связи князей Феодоро с византийскими императорскими домами Комнинов и Палеологов.

Ее возникновению невольно способствовал шведский историк Иоганн Тунманн, в чьем очерке «Крымское ханство» (1777) содержится многозначительная ремарка об Инкермане (который он ошибочно считал Доросом-Феодоро): «С 1204 г. город имел собственных князей, к которым принадлежал последний византийский император Константин перед своим восшествием на Престол» [Тунманн, 1991, с. 31].

Это утверждение основывалось на неверной интерпретации отрывка из «Византийской истории» Михаила Дуки о том, что император Мануил II Палеолог (1391-1425), разделив империю между своими сыновьями, завещал четвертому из них Константину (будущему императору Константину XI) местности на Понте, граничащие с Хазарией [Ducas, 1834, p. 134]. Поскольку в позднем средневековье Хазарией обычно называли Крым, Тунманн сделал вывод, что последний византийский император до своего восшествия на трон был князем Феодоро.

Авторитет немецкого исследователя оказался столь велик, что его сомнительное утверждение принималось за чистую монету многими авторитетными учеными вплоть до XX века [Vasiliev, 1936, p. 213-214]. Однако еще Исмаэль Буйо (1605-1694), подготовивший комментарии к печатному изданию хроники Дуки, предположил, что речь идет о городах на фракийских на побережье Черного моря, которые действительно составили апанаж Константина [Сфрандзи, 1987, с. 211; Ducas, 1834, p. 581-582; Nicol, 2002, p. 7-8].

Развивая мысль Тунманна, Станислав Богуш-Сестренцевич в «Истории Царства Херсонеса Таврического» без обиняков заявил, что Южный Берег Крыма принадлежал на правах наследственного, а не государственного владения византийскому императорскому дому, члены которого удалились сюда во время взятия Константинополя латинянами в 1204 году [Богуш-Сестренцевич, 1806, с. 62].

Далее за дело взялся знаменитый краевед-любитель В.Х. Кондраки. Смешивая факты и вымысел, Кондараки составил красочный рассказ про то, как во время завоевания Константинополя один из членов императорской фамилии бежал в Крым, но не был принят жителями Херсона, опасавшимися подвергнуться мести, если они примут изгнанника. Тогда он нашел убежище у обитавших на Южнобережье готов и устроил свою резиденцию в Партените, переименовав его в честь своего чудесного спасения в «дар Божий» – Феодоро [Кондараки, 1875, с. 87-89].

Идея отождествить Партенит и Феодоро возникла у него благодаря археологическим изысканиям Д.М. Струкова, которому в 1871 году удалось обнаружить закладную плиту, сообщающую об обновлении базилики святых апостолов Петра и Павла «митрополитом города Феодорo и всей Готии кир Дамианом». Отметив, что вокруг горы Аю-Даг находилось около 30 храмов, искатель христианских древностей предположил, что это большое приморское поселение и могло быть древним Доросом, а позже городом Феодоро [Струков, 1876, с. 39-40], в чем его горячо поддержал и В.Х. Кондараки [Кондараки, 1875, с. 83-92].

Уже в наши дни возродить легенду помог А.В. Майоров. В своем фундаментальном исследовании «Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII-XIII» он посвятил целых две главы анализу летописного известия о бегстве в Херсонес и далее в Галицко-Волынское княжество некоего «правителя Константинополя» по имени Аскарий [Майоров, 2011, с. 193-220], ранее признанного недостоверным польским исследователем Иеронимом Гралей [Grala, 1986].

В оригинальной версии, вышедшей из-под пера автора «Новой церковной истории» (составлена в 1294-1313 гг.) Бартоломео дель Фиадони, оно звучит следующим образом:

«В захваченном же городе (Константинополе. — А.М.) [скорее] с общего согласия франков, нежели даже венецианцев, граф Фландрии [Балдуин] стал императором… Указанной империей владели латиняне … в течение 57 лет… Во время же ее падения правил Аскарий, как пишет Кузентин, который немедля сам направился через Черное море в Херсонес и оттуда отправился в Галатию, которая ныне есть часть Руси» [Майоров, 2011, с. 196].

Майоров попытался доказать, что под именем Аскарий скрывается Алексей III Ангел, злополучный византийский самодержец, который после нескольких неудачных стычек с армией крестоносцев 18 июля 1203 года бежал из Константинополя, бросив столицу империи на произвол судьбы. Однако биография Алексея III и после этого позорного бегства хорошо освящена источниками и в ней трудно найти хронологический промежуток времени, когда он мог посетить Херсонес и тем более Галич [Grala, 1986, p. 645-647].

Слабость аргументов А.В. Майорова [Горовенко, 2015, с. 102-103], заставляет искать другого кандидата на роль крымского изгнанника. Теоретически на нее мог бы претендовать Константин Ласкарис, провозглашенный самодержцем собранием столичной знати в ночь на 13 апреля 1204 года, когда крестоносцы уже вошли в Константинополь [Киселев, 2020, с. 85]. О дальнейшей судьбе несостоявшегося императора почти ничего неизвестно. Есть лишь попытки ее реконструкции на основании косвенных источников [Жаворонков, 1977; Savvides, 1987], которые, впрочем, также не оставляют места для перемещений, описанных Фиадони.

 Заметили опечатку? Выделите текст и нажмите CTRL+ENTER. 

Понравилась статья? Поддержите сайт «Княжество Феодоро» донатом.

Держитесь в курсе новостей сайта, подпишитесь на наш канал в Telegram или на группу ВКонтакте.

Подпишитесь на наш Рутуб канал, чтобы смотреть видео по истории Крыма раньше, чем они выкладываются на сайте.