Итальянский историк и поэт Бенедетто Деи назвал кампанию 1475 года «Каффинской войной», хотя название «Мангупская война» подошло бы ей больше. Если Каффа продержалась против турецкой армии пять дней, то столица княжества Феодоро больше пяти месяцев. Осаду Мангупа можно по праву считать труднейшей военной операцией османов в Юго-Восточной Европе после взятия Константинополя [Герцен, 2001, с. 381].

Об этом помнили даже спустя два столетия. Турецкий путешественник Эвлия Челеби, посетивший Мангуп в 1666 году, писал, что при осаде крепости погибло столько воинов, что ее называли «Злосчастной» [Челеби, 1999, с. 33-36].

В то время как османская армада двигалась по морю в Крым из молдавской крепости Монкастро (Белгород-Днестровский) отплыла галера во главе с капитаном Филиппом. На корабле, следовавшем в направлении Таврики, находился Александр – шурин молдавского господаря, брат его жены Марии Мангупской [Колли, 1911, с. 13-14; Vigna, 1879, p. 479 (doc.XXI)]. Вместе с ним было 300 воинов во главе с венгерским дворянином Михаилом Фанкси, которых ранее предоставил в распоряжение Стефана Молдавского его союзник король Венгрии Матьяш Корвин [Vasiliev, 1936, p. 261; Vigna, 1879, p. 246 (doc. MCXLIV)].

А.А. Васильев ошибочно считал их сицилийскими наемниками. Однако загадочные siculi, упомянутые в письме венгерского монарха, в котором тот приказывает Фанкси направиться вместе с ними в Молдавию, это не сицилийцы, а секеи (лат. siculi) – представители этнической группы венгров, проживающих на территории современной Румынии. В Средние века они были известны как отважные воины, составлявшие элитные подразделения венгерской армии.

В начале июня небольшой отряд совершил высадку в Ласпи. Он успел как раз вовремя, так как правитель Мангупа, именуемый в турецких хрониках «текур» («князь») выехал в ставку Гедик Ахмет-паши в надежде, что ему удастся договориться о выплате дани [Хайбуллаева, 2001, с. 365; Vasiliev, 1936, p. 256]. Воспользовавшись всеобщей неразберихой, Александр совершил марш-бросок на столицу княжества, где пообещал жителям помощь от европейских монархов: короля Венгрии и господаря Молдавии, готовых выступить против турок, чем укрепил боевой дух феодоритов, принявших решение стоять до конца. Все это происходило одновременно с осадой и капитуляцией Каффы, так как об этих событиях узнали при молдавском дворе одновременно, не позднее 20 июня [Колли, 1911, с. 12, 13-14; Vigna, 1879, p. 477., 479 (doc.XX, XXI)].

«Гедик Ахмет-паша покорил всю область Каффы и Азака и после этого он захотел завоевать также область Менкуба, – повествует об этих событиях турецкий летописец Саад-эд-дин (XVI в.). – Правитель (текур) был настолько испуган, что не мог найти, ни отдыха, ни покоя; и чтобы спасти свою жизнь и жизнь своей семьи, он покинул город и немедленно направился навстречу Паше, сообщил ему о своей покорности султану и обязался платить тому дань. Однако в городе находился один из его родственников, который был очень упорен и настойчив в своем намерении удержать город. Тем не менее, правитель, который подвергался оскорблениям и поношениям, попытался убедить его отказаться от упорного сопротивления. Но сколько бы он не подходил к городу и не пытался уговорить его сдаться, говоря «Это упрямство закончится плохо!», тот другой не обращал внимания на эти слова, продолжая сопротивление, и не прекращал сражаться и защищать город» [Vasiliev, 1936, p. 256]. Осажденные даже хотели прогнать из крепости жену и сыновей «текура» [Хайбуллаева, 2001, с. 365].

Несколько иначе рассказывает об осаде Мангупа Абдулла ибн Ризван в «Летописи Кипчакской степи» (ок. 1638). Он пишет, что столица Феодоро была настолько сильно укреплена, что её называли «стальной». К тому же она возвышалась на горе, сравнимой по своей высоте с легендарной горой Каф. Поэтому великий визирь не стал штурмовать город, а решил взять его измором. Во время осады Мангупа его правитель выехал из города, чтобы поохотиться и был захвачен турками в плен [Абдужемилев, 2020, с. 237-238]. Впоследствии этот сюжет стал широко известен, благодаря его пересказу в «Истории о Таврии» Станислава Яна Сестренцевич-Богуша и «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина [Богуш-Сестренцевич, 1806, с. 214; Карамзин, 1819, с. 90].

Полагаю, что речь идет об одном том же событии, причудливо искаженном под влиянием легенд и преданий, в более поздней летописи Абдуллы ибн Ризвана. Восточные авторы рассматривают князя-перебежчика как законного правителя Мангупа. Поэтому мы можем предположить, что «текур» – это господарь Феодоро Исаак, уже в начале 1475 года понявший всю бесполезность военной конфронтации с османами, что вызвало конфликт между ним и «ястребами» – сторонниками активных антитурецких действий [Vigna, 1879, p. 195 (doc. MCXVII)]. В его сопернике, закрывшем перед ним ворота крепости, легко узнать Александра, которого отправил в Крым Стефан Молдавский. Последний стремится во что бы то ни стало не допустить летнего похода османов против своего княжества. Поэтому он поручил своему шурину как можно дольше задержать янычар под стенами Мангупа, чтобы подготовиться к войне и выиграть время для переговоров о создании антитурецкого союза с другими европейскими государями.

Столица Феодоро представляла собой мощную твердыню, и ее осада действительно потребовала от турок много времени, больших жертв и резервов. Ни одна крепость в Крыму «не имела столь развитой обороны из трех поясов, усиленной природными условиями» [Герцен, 2001, с. 368].

«Это высокая крепость, расположенная на вытянувшейся к небу белой скале. Окружность скал, на которых находится крепость, составляет 20 тысяч шагов. Это ровный луг и приятная поверхность, а со всех сторон этой горы, на тысячи аршинов – ущелья, как адские колодцы. Со всех сторон этой горы, как у горы Бисутун, у подножия пустоты. Она похожа на какой-то гриб, с тонкой ножкой и широкой поверхностью, на которой находится поле. Ни с какой из сторон подойти к этой крепости невозможно, только со стороны ворот. Но здесь стоит 7 башен. Необходимо идти через ворота, а каждые из ворот – ворота мощной твердыни.

На врага достаточно сбрасывать камни, не обязательно стрелять из пушек и ружей. Хотя вокруг этой горы нет более высоких вершин, по милости Божией, на этой горе в трех местах есть родники и источники живой воды. А крепость расположена в восточной стороне этой высокой горы, на мысу. Она окружена лишь одним рядом толстых стен. На стенах этой крепости, как ни в одной другой, нет зубцов и бойниц. А в некоторых местах над пропастью совсем нет стен. Да они и не нужны, потому что эта гора как будто нарочно была создана крепостью Могучей рукой», – писал Эвлия Челеби [Челеби, 1999, с. 33].

Турецкая армия во главе с визирем Гедик Ахмет-пашой подошла к Мангупу не раньше конца июня, так как для ведения операции в горной местности, вдали от флота, сначала требовалось установить контроль над основными населенными пунктами на побережье, через которые осуществлялось снабжение экспедиционного корпуса боеприпасами.

«Тосканский аноним», который вместе с другими итальянцами был вынужден покинуть Каффу в середине июля, и приводил в порядок свои записки в Константинополе месяц спустя, знал о начале осады Мангупа. Он сообщает, что к этому времени правитель «мощной крепости Готии, называемой Тодаро» во главе «трехсот влахов» отбил пять штурмов, проведя «пять прославивших их баталий» [Мыц, 2009, с. 412; Vigna, 1879, p. 246 (doc.MCXLIV)].

Рыцарь Ордена госпитальеров Лаудивий Везанский в письме от 1 августа пишет, что после захвата Каффы и опустошения побережья Гедик Ахмет-паша «направил войска против гетов…чтобы захватить их сильно укрепленную крепость, и уже подвел к ней войска. Но горожане ежедневно оказывали ему ожесточенное сопротивление, так что было неясно, кому скорее достанется победа» [Пироженко, Дьяконов, 2012].

Источники об осаде Мангупа слишком лаконичны, поэтому реконструировать события, разворачивавшиеся во второй половине 1475 года у стен столицы Феодоро, историки пытаются, используя археологические данные [Герцен, 2001; Руев, 2014, с. 187-264].

Полагают, что первоначально турецкий главнокомандующий приказал развернуть лагерь в селе Адым-Чокрак в нескольких километрах к юго-востоку от города, на территории которого в прошлом веке обнаружили пушечные ядра. Здесь османские войска были не только обеспечены питьевой водой, но и надежно скрыты от наблюдения со стороны осажденных. Большую роль в выборе позиции сыграло наличие безопасной дороги, связывающей лагерь с базами на побережье. По ним из Чембало или Каламиты были доставлены артиллерийские батареи, осуществлялся подвоз пороха и пушечных ядер из малоазиатского гранита, которые везли в Крым морем из Константинополя.

Южные склоны Мангупа, когда смотришь на них снизу, производят впечатление неприступных скальных обрывов. Но это впечатление обманчиво. В нескольких местах подъем на плато возможен через узкие теснины. Еще в византийский период их перекрыли оборонительными стенами. Самая длинная из них – достигает протяженностью 100 метров (укрепление A.XVII) [Герцен, 1990, с. 123] и является наиболее удобной для артиллерийского обстрела с близлежащего отрога. Недалеко от него турки установили артиллерийский расчет и начали с расстояния 250-350 метров обстрел укреплений южного фронта, на склонах которого обнаружены многочисленные фрагменты пушечных ядер [Герцен, 2001, с. 373].

Однако сказалось несовершенство артиллерийской техники XV века. В соответствии с техническими нормами этого периода дальность действенного огня пушек не превышала 200 метров. Хотя дальнобойность орудий достигала 800 и более метров, слишком большое рассеяние снарядов на таком расстоянии снижало эффективность обстрела, несмотря на то, что при осаде Мангупа использовались большие осадные орудия с ядрами весом 60-90 килограммов [Герцен, 2001, с. 376-379].

Из-за условий рельефа Южный фронт не был прикрыт соседними укреплениями, что облегчало задачу штурмовых отрядов. С другой стороны, крутизна подступов, на которых не могли развернуться значительные силы турок, делала штурм весьма сложным и чреватым большими людскими потерями предприятием [Герцен, 2001, с. 372-373].

Судя по всему, именно на южном фронте разыгрались трагические и кровавые события, о которых спустя два столетия вспоминал путешественник Эвлия Челеби: «Гедик Ахмет-паша…семь раз ходил в поход на эту крепость…На западе (т.е. к западу, а вернее к юго-западу от цитадели – А.В.) прямо над пропастью проделана маленькая железная дверь. Не то что телега, там конь с трудом протиснется. Во время завоевания все янычары, рабы султана, пали шехидами в этом месте» [Челеби, 1999, с. 33-36].

Соответствующие описанию турецкого путешественника ворота находились в северо-восточном фланге укрепления А.XVII. В период Османократии оборонительную стену перестроили, перенеся ее вверх по склону, в результате чего они потеряли свое значение [Герцен, 1990, с. 123; Руев, 2014, с. 250-254]. Но судя, по всему, турки не стали полностью разбирать старый оборонительный рубеж, так как как калитка для вылазок значится в этом месте на «плане старинной крепости, называемой Мангуп», составленном в 1784 году князем Дашковым [Бочаров, 2008, с. 205].

Визирь так и не смог захватить город с южной стороны, после чего принял решение о расширении зоны осадных действий. Турецким лазутчикам удалось обнаружить удобные площадки для установки пушек на западном склоне Елли-Буруна в Банном овраге (Гамам-Дере). Здесь существовала возможность широкого маневра с использованием условий пологого склона, а также установки осадной артиллерии, причем не в один, а в два яруса. Позиция позволяла вести обстрел укреплений феодоритов с требуемого расстояния – менее 200 метров.

Именно здесь развернулись наиболее ожесточенные сражения. Осажденные, конечно же, пробовали воспрепятствовать занятию противником такой выгодной позиции. С мыса Елли-Бурун они бросали камни, стреляли из луков. Но турецкие военачальники в таких случаях не считались с людскими потерями. Константин из Островицы писал о битве под Никополем: «…тут мы окопались, поставив орудия и прикрыв их вокруг большими щитами… а враги тем временем перебили у нас без пушек двести пятьдесят янычар» [Рогов, 1978, с. 88].

Укрепив артиллерийскую позицию, турки перешли к методичному обстрелу укреплений. Он длился довольно долго. Участок, где находилась батарея, был небольшим, и на нем можно было установить только малое количество пушек. Орудия XV века делали в день не больше 10 выстрелов. Еще столетие спустя, такая скорострельность считалась достаточно хорошей.

Можно представить себе какое страшное психологическое воздействие оказали выстрелы турецкой артиллерии на защитников и жителей крепости. Армянин Нарсес, непосредственный свидетель осады Каффы, писал:

«При этих звуках дети умирали от страха

Женщины приходили в ужас,

У них случались выкидыши,

Столь ужасным был звук больших пушек» [Kévonian, Cazacu, 1976, p. 520].

Но защитники крепости не пали духом и продолжали обороняться. Феодориты разбирали свои дома, камни использовались для обстрела турецких позиций из камнеметов, заделки проломов и укрепления стен.

Турецкие расчеты начинали стрелять из малых корабельных пушек – «шаклос», стремясь нанести урон защитникам и пристрелять большие орудия. После этого следовал массированный обстрел из крупнокалиберных пушек. Если артиллерии удавалось достичь успеха, разрушив часть укреплений, штурмовые отряды шли на приступ, в то время как лучники осыпали защитников градом стрел. Янычары были вооружены ручным огнестрельным оружием – тюфеками, свинцовые пули от которых в большом количестве были найдены в Гамам-Дере [Руев, 2014, с. 244]. В результате непрерывного обстрела к концу осени осадной батарее удалось обрушить большой участок стены и прямоугольную башню в Лагерной балке (укрепление A.XIV и башня A.4). Вслед за мощной артподготовкой был предпринят один из штурмов, удачно отбитый осажденными. Последним удалось не только отбросить янычар, но и под артиллерийским огнем частично восстановить разрушенную куртину [Герцен, 1990, с. 148-155, 2001, с. 377-381]. Осаждающие также несли большие потери, так как защитники могли атаковать их с трех сторон при помощи стрел и камней, а также осуществлять вылазки, наступая сверху вниз.

Осада столицы Мангупа требовала немалой численности экспедиционного корпуса. Османам было необходимо не только держать значительные воинские контингенты у южного склона плато и в Гамам-Дере, но также охранять дорогу, по которой происходило снабжение лагеря, и осуществлять полную блокаду осажденного города.

Последняя оказалась эффективным средством. Столица Феодоро была хорошо обеспечена питьевой водой, благодаря источникам на вершине плато, однако перед началом осады в городе собралось множество мирных жителей, и к зиме съестные припасы подошли к концу. В осажденной крепости начался голод [Колли, 1911, с. 17; Vigna, 1879, p. 488 (doc.XXV)].

«[Еще до осады] извне в крепость вошло довольно много людей, они попали в безвыходное положение» [Хайбуллаева, 2001, с. 366], – сообщал турецкий хронист.

Но и туркам приходилось непросто. Приближалась зима, казалось, что боевой дух защитников крепости окажется сильнее и турецкий главнокомандующий будет вынужден снять осаду. И тогда Гедик Ахмет-паша пошел на хитрость. Из несколько туманных свидетельств турецких историков, можно сделать вывод, что он отвел часть сил от стен крепости, чтобы усыпить бдительность защитников, оставив при этом в засаде отряд лучших воинов. Затем осаждавшие использовали прием притворного отступления, выманив защитников…

Наиболее подробный отчет встречаем у османского историка Саад-эд-дина: «Увидев, что захват города силой потребует много времени, Паша притворился, что уходит; он забрал с собой большую часть войска и оставил немного солдат для осады; он притворно сделал вид, будто направляется домой, на деле же он спрятал часть своих людей в засаде и стал дожидаться удобного случая. Защитники города, увидев, что Паша отступил с печальным и подавленным видом, и, будучи уверены в крепости города и силе своих рук, а также поверив в то, что выражение лица Паши, которое оно видели, было правдивым (на самом деле, это был обман), они с презрением к тем, кто продолжал осаду, много раз выходили из города.

Они начали сражаться против осаждавших; осаждающие же, отступая, отделили их от города, изображая бегство, увели их от города и поймали в ловушку. Славные и благородные воины с львиными сердцами, которые были в засаде, выскочили и напали на нечестивцев, размахивая саблями; во время этой битвы Паша настиг их сзади, отрезав путь к отступлению, поражая мечом тех, кто пытался убежать в город. Эти бесстрашные воины за веру нападали на врагов со всех сторон, проливая дождем тысячи бедствий на их головы, заставляя их плавать в морях крови и сдирая одеяния их жизней» [Vasiliev, 1936, p. 256].

Единственным подходящим местом для засады, о которой пишут турецкие хронисты, является большая пещера в южном обрыве плато вблизи феодоритских укреплений [Герцен, 2001, с. 384-385]. Под покровом ночи в ней могло спрятаться несколько сотен янычар. На следующий день после артиллерийской подготовки осаждавшие пошли на штурм, после чего изобразили притворное отступление. Защитники посчитали это удачным моментом для вылазки на позицию турок, чтобы уничтожить артиллерийскую батарею, а возможно поживиться чем-нибудь съестным. Здесь начался бой с солдатами, охранявшими пушки. В это время отряд янычар, оказавшийся в тылу защитников, стремительным броском захватил калитку в укреплении А.XVII, перебив немногочисленных часовых. Участники вылазки, оказавшиеся отрезанными от крепости, были наголову разбиты и воины ислама прорвались в город, ударив в спину защитникам укреплений в Гамам-Дере [Руев, 2014, с. 254].

На территории городища завязался бой. Феодориты героически защищались, но противники намного превосходили их своей численностью. Мирные жители бежали под защиту небесных покровителей в Большую базилику, где их настигали безжалостные солдаты неприятеля, учинившие кровавую резню. Одним из центров сопротивления стал княжеский дворец. С его башни было хорошо видно, как турецкие штандарты один за другим понимаются на укреплениях города. После неудачной попытки взять его приступом, османы подожгли дворец, перебив защитников.

Часть гарнизона и жителей вместе с Александром спаслись за стенами цитадели на мысу Тешкли-Бурун. Здесь им удалось отбить первый натиск противника. Но судьба города Святого Феодора была решена. Осаждавшие подняли на вершину плато пушки и начали обстрел стен цитадели [Герцен, 2001, с. 385]. Дальнейшее сопротивление стало бесполезным. Выстрелы турецкой артиллерии по цитадели Мангупа в декабре 1475 года поставили точку в истории княжества Феодоро.

Гедик Ахмет-паша был настолько восхищен мужеством защитников, что предложил им прекратить сопротивление на условиях сохранения жизни [Spandouginos, 1997, p. 34; Vasiliev, 1936, p. 252, n.3]. И тогда, понимая безнадежность ситуации, они открыли ворота цитадели.

Своеобразной эпитафией христианской Таврике могут служить краткие и сухие строки армянского хрониста Григора Даранагеци: «В лето 924 (1475) Ахмат-паша, прозвище которого было Кетук, не семистах галерах вышел в Черное море, 6-го июня Кафу взял (вместе) со страною – Сухайсом (Судак), Палыхлуем (Балаклава). Осенью Манкуб также отдали и (турки тамошних) господ вырезали» [Саргсян, 2010, с. 266].

 Заметили опечатку? Выделите текст и нажмите CTRL+ENTER. 

Поделиться ссылкой: