Храм «Донаторов» (от лат. donator «даритель») в Черкес-Кермене получил свое название по сюжету росписи, изображающей семью ктиторов-покровителей церкви. Одно из первых ее описаний содержится в книге директора Симферопольской гимназии Евгения Маркова «Очерки Крыма».

«Всего замечательнее в Черкес-Кермене его пещерный храм, или, как называют его татары, эклисе (исковерканное греческое слово, означающее церковь). Эклисе спрятано в лесистых скалах так хорошо, что, даже побывав в нем, не сразу найдешь его опять… Только с помощью татар можно вскарабкаться через колючую чащу, по известковым обрывам скалы, на гребень ее, с которого открывается ход к эклисе. Громадный округленный камень, когда-то отделившийся от всей скалы и заслоненный от враждебных взоров этою самою скалою, выдолблен внутри в христианскую молельню. С голого гребня скалы, по заднему обрыву ее, были вырублены когда-то ступени, переходившие на церковный утес в точке прикосновения его к скале; теперь эти ступни слизаны временем, и без головокружения нельзя спускаться по ним; открытая пропасть зияет прямо под ногами, и спуск в нее гораздо легче, чем переход на утес.

Низенькая дверочка эклисе заросла кустарником и бурьяном. Храмик выдолблен правильным круглым сводом и сохранился отлично, без сомнения, по причине своей недоступности. Остатки штукатурки и византийских фресок на ней очень заметны; можно еще разобрать некоторые греческие надписи под образами, и даже характерный лик Николая угодника…Трава пробилась сквозь трещины маленького пола, сквозь престол и седалище, а птицы и летучие мыши в течение долгих лет оставляли свои следы в этой древней святыне, доступной теперь только ласточкам» [Марков, 1884, с. 466-468].Храм «Донаторов» находится в верховьях ущелья Черкес-Кермен. В том месте, где оно распадается на два рукава, белеет скальный мыс, который с недавних пор гиды-экскурсоводы называют «Голгофой». На первый взгляд его отвесные обрывы, нависающие над долиной, кажутся неприступными. Однако, подойдя поближе, можно заметить крутую тропу, петляющую сквозь заросли вверх по склону, по которой можно подняться на небольшое плато с пологой северной стороны.

Комплекс храма «Донаторов» состоит из трех пещерных помещений: самой церкви и двух вспомогательных. Одно из них, по всей видимости, представляло собой усыпальницу, во втором мог жить смотритель [Могаричев, 1997, с. 51].

Церковь относительно небольшая. Размеры ее основного помещения вместе с апсидой 5,2х4,2х2,15 метров [Гайдуков, Карнаушенко, Джанов, 2002, с. 126].  С севера к нему примыкает небольшой компартимент, длиной 3,6 и шириной около 1 метра. Архитектурно он выделен двумя небольшими полуколонками по краям и двумя потолочными арками между ними.

Под полукоробовым сводом северной части в полу видны следы основания столба, который как бы отделял северную часть от основного пространства храма. Иногда этот компартимент называют нефом или приделом [Гайдуков, Карнаушенко, Джанов, 2002, с. 126], что в принципе неверно, так как в нём нет никаких намеков на алтарь. Он больше напоминает клирос – место для певчих, где также могут размещаться почетные гости [Осауленко, 2005, с. 101]. Возможно, он был специально устроен для членов семьи донаторов, поскольку именно здесь находятся их изображения.

Дверь, ведущая в храм, прорублена в южной стене. Справа от нее окошко, благодаря которому освещаются как основное помещение, так и алтарная часть. Апсида имеет форму подковы. Когда-то ее отделяла от наоса алтарная преграда с деревянным иконостасом, от которой сейчас сохранилось каменное основание со ступеньками на месте царских врат. Вдоль ее восточной стены расположен синтрон с престолом как бы встроенным в него. В северной стене – жертвенник, в южной – каменное сиденье для священника.

Наос храма прямоугольный. Вдоль его южной и западной стен – вырубные скамьи. Такая же скамья находится в северном компартименте. В северной стене вырублены два аркосолия, третий, начинаясь в северо-западном углу, переходит на западную стену, где соединяется с пилястром в виде полуколонки.

Фрески храма «Донаторов» по праву считаются одним из лучших образцов византийского искусства в Крыму.

Конха апсиды сильно закопчена и живопись на ней сегодня почти не просматривается. Из составленных в предыдущие десятилетия описаний, известно, что в ней изображен поясной Деисис с масштабно выделенной фигурой Христа в ризе цвета красной охры. Справа ему предстоит Иоанн Креститель, слева – Богородица.

Ниже Деисиса помещена многофигурная сцена «Поклонение жертве». В центре композиции Христос-младенец в орнаментированной золотой чаше для причастия, над которой красное сияние. По обе стороны от потира стоят святители.

Крайняя слева фигура – диакон с чашей в белом стихаре. Средняя часть его туловища написана прямо в нише жертвенника. Здесь можно усмотреть явное доказательство того, что роспись не входила в изначальный замысел строителей храма [Домбровский, 1966, с. 31].  И действительно, по своему литургическому устройству, он относится к XII-XIII вв. [Виноградов, Гайдуков, Желтов, 2005, с. 76-79], тогда как фрески, несомненно, более позднего времени. Изображения двух других святителей в левой части почти не видны.

Фигуры трех святителей справа от чаши сохранились несколько лучше, утрачены преимущественно лики. Кое-где просматриваются греческие буквы. Первый из них с темными волосами и клиновидной бородой.

Рядом со вторым читается по-гречески «Святой Николай». Он изображен с поднятой в благословляющем жесте правой рукой, через которую перекинут свиток.

Рядом с фигурой третьего святителя буквы надписи, восстанавливаемой исследователями как [Γοτ]θιας. Возможно, что перед нами единственное изображение Иоанна Исповедника – небесного покровителя Готской церкви. У него длинная прямая борода, а одет святитель в обычное епископское облачение без крестов [Гайдуков, Карнаушенко, Джанов, 2002, с. 128].

На алтарной арке – композиция Благовещенья, от которой сохранилось очень мало. Сидящая Богородица, как кажется, изображена ткущей пряжу. Архангела Гавриила помогают идентифицировать остатки греческой надписи.

Большая часть храма не была расписана. Кроме апсиды остатки фресок просматриваются лишь в северном компартименте, а также на прилагающем к ней участке свода. По старым описаниям на нем когда-то были видны сцены Крещения и Сретения, но сейчас от них остались лишь испорченные въевшейся копотью невразумительные фрагменты живописи.

Левее алтаря на простенке между ним и северной стеной храма изображены две святые жены. Одна из них, как следует из фрагмента надписи – святая Анастасия с сосудом елея в руках. Мученица одета в зелено-голубую накидку (мафорий).  Под ними – «полотенце» с растительным орнаментом и каймой по краям.

В восточном аркосолии северной стены в какой-то период существования храма вырубили большую нишу для иконы, в результате чего было почти полностью уничтожено изображение всадника, обращенного ликом в сторону простенка со святыми женами. Об этом можно судить по сохранившимся копытам и хвосту коня. Есть основания предполагать, что это был святой Феодор Стратилат, поскольку на примыкающем к аркосолию участке свода видны две сцены из его жития, о чем свидетельствуют фрагменты греческой надписи [Осауленко, 2005, с. 111].  На первой он исповедует веру перед императором Лицинием, на второй принимает мученическую казнь.

Изображение страстей святого мученика особенно выразительно. Феодор молится на коленях, простерев перед собой руки. Он одет в багряную рубаху до пят. Хорошо сохранился лик святого, с тонкими чертами лица, каштановые волосы и борода. За его спиной находится палач, с занесенным мечом.

На своде аркосолия видны остатки ктиторской надписи: «…основан при содействии рабы Христовой Марии. В 6890 (или: 6860) году, в 5-й индикт». По летоисчислению от Рождества Христова это соответствует 1351-1352 или 1381-1382 гг. [IOSPE: V 209].

На арках, отделяющих северный компартимент от основного пространства храма, вверху написаны фигуры мучеников и преподобных со свитками, а на пилястре, выдающемся из западной стены, звериная «маска» с высунутым языком.

Композиция с изображением донаторов и их небесных покровителей занимает аркосолии западной и северной стен, где, вероятно, находились почетные места для ктиторов храма.

В аркосолии западной стены, размеры которого 147 на 67 см., справа от пилястра, украшенного звериной маской – женская фигура, верхняя часть лица которой утрачена, поэтому трудно сказать что-либо определенное о ее возрасте. Голова и плечи женщины покрыты темно-пурпурным платком, складки которого прорисованы коричневыми и темными линиями.  Она одета в оливковый плащ, немного распахнутый спереди движением руки, обращенной в молитвенном жесте к стоящему рядом святому. Из-под плаща проглядывают голубой тон нижней одежды и золотистый обшлаг рукава. Некоторые исследователи считают ее одеяние монашеским. По своей скромности оно действительно уступает пышным одеждам другим членов ктиторской семьи. Вероятно,  она и есть та самая «раба Христова Мария», о которой идет речь в посвятительной надписи [Виноградов, Луковникова, 2008, с. 128].

Ее муж, судя по всему, изображен в северной части аркосолия. Это немолодой уже мужчина с длинными волнистыми волосами, падающими на плечи и темной бородой, на голове которого шапка с красным верхом и меховой опушкой (на зарисовке в книге О.И. Домбровского ее легко принять за диадему). Похожие головные уборы можно увидеть на памятниках древнерусского искусства, например, на портрете князя Ярослава в Спасо-Нередицкой церкви.  Удлиненное лицо и худощавое тело придает ему «восточный» облик [Гайдуков, Карнаушенко, Джанов, 2002, с. 130; Домбровский, 1966, с. 33]. Над головой мужчины остатки греческой надписи: «Почил раб Божий» [IOSPE: V 210].

Между этими двумя фигурами – вдвое большее их по росту изображение святого мученика Акиндина, как о том, можно узнать из надписи, которая была видна около головы. К сожалению, сегодня оно почти полностью утрачено: сохранились лишь фрагменты нимба, бороды святого, красного плаща и зеленого гиматия. Слева вверху видны остатки орнаментированной фигуры, которая напоминает некоторым исследователям процветший крест на строительных плитах князей Феодоро [Домбровский, 1966, с. 32; Осауленко, 2005, с. 108].

В самом углу, в пространстве между двумя арками под парусом помещено изображение женщины, от которого сохранились лишь незначительные фрагменты скул, щек, подбородка, волос, ниспадающих на плечи, головного убора, напоминающего кокошник. На нем какое-то украшение в виде пучка перьев или геральдической лилии. В ушах женщины золотые серьги. Она одета в длинное платье светло-вишневого цвета с короткими рукавами. Справа от головного убора надпись: «Почила раба Божья».  Ее руки простерты в сторону аркосолия северной стены, в котором помещены еще четыре фигуры: два святых воина и два юноши.

Размер этого аркосолия 136 на 136 сантиметров. Сохранность росписи в нем значительно хуже. Крайняя слева фигура – Святой Георгий, как о том, свидетельствуют остатки греческой надписи. Само изображение сильно фрагментировано. Можно угадать, что святой воин был написан в полный рост, облаченным в панцирь и с копьем в руке. Подобно святому Акиндину, он примерно в два раза выше членов семьи донаторов.

Справа от него изображение юноши или скорее подростка со скрещёнными на груди руками. О молодом возрасте позволяет судить рост: он несколько ниже женщины, от которой отделяет его святой Георгий и заметно уступает в росте бородатому князю. Над его головой надпись: «Почил раб Божий».

Далее – еще один святой воин, судя по надписи, Святой Дмитрий Солунский. Изображение сохранилось очень плохо. Видны фрагменты зеленого плаща, древка копья, красной туники, выглядывающей из-под панциря.

Последняя фигура, принадлежавшая юноше и расположенная в пространстве между двумя арками северной стены, была полностью уничтожена в результате вырубания ниши для иконы в восточном аркосолии. Судя по положению красных сапожек – единственного уцелевшего фрагмента росписи, оно была обращена лицом к святому всаднику, чье изображение находились к востоку.

Свод над аркосолием с членами семьи донаторов и их небесными покровителями, украшают пять медальонов с погрудными изображениями. По свидетельству Н.П. Репникова, который видел сохранявшиеся около столетия назад надписи, здесь изображены с востока на запад: св. апостол Петр, св. апостол Павел, вмч. Пантелеймон, мученик Ермолай и еще один святой, имя которого уже тогда не удавалось разобрать [Репников, 1939, с. 75]. Медальоны связаны декоративным орнаментом на сине-сером фоне.

Апостол Петр изображен в виде старца с старца с костистым сухощавым лицом и орлиным носом.

Святой Пантелеймон представлен в виде безбородого юноши с широким овалом лица, алыми губами и черными глазами. Другие лики почти полностью утрачены.

Еще два медальона с погрудными изображениями святых находились между аркосолиями. Левый сегодня полностью утрачен, а правый, над головой усопшей женщины в кокошнике отличается особой выразительностью. Неизвестный святой с благообразным бородатым ликом смотрит на зрителя строгим задумчивым и несколько печальным взглядом.

Стиль росписи высокого качества и возможно принадлежит столичным живописцам, приехавшим в Крым из Константинополя [Осауленко, 2005, с. 115].

Исследователи сходятся во мнении, что фрески изображают членов семьи какого-то местного правителя [Волконская, 2003, с. 306; Домбровский, 1966, с. 33], усыпальницей которых служил храмовый комплекс [Могаричев, 1997, с. 53]. Однако сомнительно, что здесь изображен мангупский князь со своей женой и детьми как то предполагает Е.М. Осауленко [Осауленко, 2005, с. 108], поскольку в таком случае неясно, почему они похоронены так далеко от своей резиденции.

Учитывая возможность датировки росписи 1351-1352 гг., рискну предположить, что причиной одновременной смерти взрослого, но еще не старого мужчины и трех его детей могла быть эпидемия чумы, известная как «черная смерть», бушевавшая с 1346 по 1352 гг. на огромных пространствах Евразии. Не обошла она стороной и Крым, где согласно данным современников, погибло до 85 000 человек [Тизенгаузен, 1884, с. 530, прим.1].

«Несказанное и несметное (число людей) умерло безвременной смертью; начавшись на востоке, (эта беда) по северным сторонам (пришла) и дошла до запада; (такое бедствие), что никто не может письменно описать, ибо из-за наших грехов (оно) обрушилось на весь мир, пока (длится) до сегодняшнего дня, и нет никого, кто бы мог отвести павший (на нас) гнев», – так писал в 1347 году писец Натер из города Сурхат (Старый Крым) [Саргсян, 2010, с. 89].

«Иногда молились за один раз на 50 или более покойниками и дошло дело до того, что не хватало ни омывателей трупов, ни носильщиков, ни могильщиков. Закапывали иногда по 10 и по 20 трупов в одну яму. Не стало людей в домах: в последних были брошены пожитки, утварь, серебряные и золотые деньги, но никто не брал их. Иногда в один день умирали все члены семейства», – рассказывал арабский летописец Эль-Айни [Тизенгаузен, 1884, с. 530].

Возможно, что упомянутая в ктиторской надписи «раба Христова Мария» после смерти мужа и детей от чумы распорядилась расписать в их память фресками пещерную церковь, перед тем как уйти от мира, приняв монашеский сан. «Донаторы» в таком случае могли быть последними правителями Эски-Кермена, полное запустение которого относится к середине XIV века и совпадает по времени с эпидемией «черной смерти».

Поделиться ссылкой:

Просмотров: 955