Поделиться ссылкой:

Самый значительный из инкерманских монастырей находился непосредственно под крепостью Каламита, в западном обрыве скалы ныне называемой Монастырской. При его возобновлении в 1852 году он был освящен во имя св. Климента, папы Римского [Тур, 2006, с. 134].

Предание утверждает, что этот папа был учеником апостола Петра, третьим по счету его преемником на римской кафедре. Согласно «Мученичеству св. Климента», составленному где-то между 325/390 и 500 гг. [Виноградов, Каштанов, 2013, с. 92], по приказу императора Траяна (98-117) он был выслан «за море и за Понт, в пустыню, прилегающую к городу Херсону». Ссыльный епископ работал на мраморных каменоломнях, продолжая ревностно проповедовать веру во Христа. Здесь он совершил чудо: иссек из скалы источник, водой из которого напоил страждущих от жажды каторжан.

Благодаря этому, многие из них приняли христианство. Тогда присланный из Рима военачальник Авфидиан приказал убить Климента, утопив в море с якорем на шее. После смерти папы молитвами его учеников море расступилось и открыло путь к мраморной гробнице, где верующие обнаружили тело мученика. Якорь, с которым Климента бросили в море, лежал рядом. С тех пор каждый год море якобы отступало на 20 стадий (3,75 км.) на семь дней, и паломники пешком ходили к гробнице [Виноградов, Каштанов, 2013, с. 102-103].

В XIX веке археологи обратили внимание на небольшой островок в бухте Казачьей, размером примерно 60 на 60 м, соединенный с берегом узким часто затапливаемым перешейком. На нем нашли остатки крошечного средневекового храмика с криптой, в которую некогда был открыт доступ. Это крипту и было предложено считать местом упокоения Святого Климента [Маркевич, 1909, с. 105-114]. Судя по всему, здесь находился небольшой монастырь, просуществовавший достаточно долго, так как он отмечен на картах, составленных во второй половине XVIII века [Бертье-Делагард, 1893, с. 61]. Однако расстояние от островка до берега лишь несколько метров, а не километров, как это утверждают легенды!

Из письменных источников известно, что гробница папы-мученика служила местом паломничества [Помяловский, 1891, с. 17-18], однако со временем она оказалась заброшенной. Это объясняют тем, что в VIII в. уровень моря поднялся, из-за чего островок почти полностью затонул, а могилу святого подвижника занесло песком. Кроме того, у власти в Византии в это время находились императоры-иконоборцы, осуждавшие почитание мощей. Местные духовные власти, выполняя директивы столичного начальства, скорее всего, не благословляли верующих на паломничество к островку [Сорочан, 2005, с. 1433, прим 923, с.1439, прим.960]. В результате через несколько поколений о могиле святого подвижника все благополучно забыли.

Скорее всего, о ней никогда бы и не вспомнили, если бы зимой 860/861 годов в Херсон не приехал молодой клирик Константин, по прозвищу Философ, впоследствии принявший монашество под именем Кирилла. Еще до своей поездки в Крым он вместе с братом Мефодием, находясь в монастыре на Олимпе, начал работу над созданием славянской азбуки [Хабургаев, 1994, с. 71].

Однако миссия братьев-проповедников требовала санкции духовных властей в Риме и Константинополе. Именно поэтому Константин всячески побуждал местного епископа, священнослужителей и народ взяться за «разыскание…драгоценных мощей святого и апостолика». В подтверждение своих слов он предъявил им выписки из книг, найденных в патриаршей библиотеке, где говорилось о жизни и мученической кончине папы, а также о существовании в окрестностях города его усыпальницы [Ягич, 1893, с. 10-11].

На первый взгляд дело казалось безнадёжным. Но столичный гость не отступал от своей затеи, объезжая окрестности города и беседуя с «туземцами». В конце концов, ему удалось узнать о месте, где возможно находилась гробница мученика.

В январе 861 года поиски завершились успехом. При раскопках кургана на острове близ Херсона были найдены мощи, признанные останками папы Климента. Его голову при большом стечении народа поместили в кафедральный собор Херсона (позже ее перевез в Киев князь Владимир), а часть мощей забрали с собой Константин и Мефодий, впоследствии принеся их в Рим.

Как непосредственный ученик апостола Петра – легендарного основателя римской кафедры, Климент был особо почитаем в Вечном городе. Обрадованный папа Адриан II немедленно благословил славянские книги, рукоположив Мефодия в епископы, а троих его учеников в пресвитеры. Отныне их деятельность, будучи освящена папским авторитетом, приобрела характер божественного откровения, о чем засвидетельствовало чудесное обретение мощей Климента Римского [Хабургаев, 1994, с. 55].

В последующие столетия Херсон как место упокоения святого папы привлекал особое внимание посещавших Крым католических путешественников и миссионеров. Был даже поддержанный папской курией проект строительства в городе собора во имя Святого Климента Римского [Theiner, 1860, p. 347-348 (doc.CDLVII)]. Однако, упоминая в своих путевых записках об острове с воздвигнутым на нем будто бы «руками ангельскими» храмом, где находились мощи подвижника, они умалчивают о существовании пещерного монастыря в его честь. [Асколи, 1902, с. 123; Малеин, Минаев, 1997, с. 90].

Правда из письма каффинских францисканцев, отправленного в Рим в 1323 году, можно сделать вывод, что уже в это время какую-то гору близ побережья в окрестностях Херсона связывали с отраженным в житии святого чудом иссекновения святого источника [Хаутала, 2014, с. 100]. Но идет ли здесь речь о Монастырской скале или каком-то другом месте, из источника неясно.

Пожалуй первым, кто предложил связать упомянутое в Житии место ссылки святого папы с Инкерманом, где рядом с монастырем действительно есть родник, был католический епископ Станислав Богуш-Сестренцевич, чья «История Тавриды» была опубликована в 1800 году в Германии и переведена на русский язык шесть лет спустя [Бертье-Делагард, 1893, с. 62 (прим.1); Богуш-Сестренцевич, 1806, с. 295-296].

И хотя в этой местности никогда не добывали мрамор, в скором времени его предположение оказалось подкреплено церковным авторитетом. «Место сие священное по тому преданию, что здесь подвизался в заточении св. Климент, папа Римский, коего мощи, чудесно обретенные потом в море у Херсонеса, взяты на благословение великим князем Владимиром в Киев», – таким словами в 1849 году архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий обосновал необходимость выделения российским правительством денежных средств на восстановление Инкерманского монастыря [Гроздов, 1888, с. 91-92]. Через три года самый большой пещерный храм в монастырской скале освятили во имя папы-мученика [Тур, 2006, с. 134].

Однако на карте Батурина здесь значится «Собор св. Георгия Победоносца». Посетивший Инкерман в 1635 году священник Иаков, общавшийся с местными христианами, засвидетельствовал, что называлась «та церковь Святым Юрьем изстари» [Оболенский, 1848, с. 690]. Вероятно, святому воину был посвящен и сам монастырь, ныне известный сегодня как Свято-Климентовский.

Первоначально в пещерный комплекс вело три лестницы, две из которых уже ко второй половине XIX века были разрушены [Бертье-Делагард, 1888, с. 207]. Единственный сохранившийся в настоящее время вход начинается в месте, где остатки древней каменоломни образовали подобие, по образному выражению П.С. Палласа, «готического свода» [Паллас, 1999, с. 51]. От него вперед и вверх по оси «север-юг» ведет высеченный в скале коридор с лестницей в 14 ступеней, в правой стене которого – оконные и дверные проемы.

В левой располагались жилые или хозяйственные пещеры, лестница, ведущая на второй ярус с предполагаемыми кельями, усыпальницы с человеческими костями и пещерные храмы. Завершался коридор входом в просторную трапезную.

Всего церквей в монастыре три. Первая носит имя св. Мартина. Когда-то ее помещение было прямоугольным с полукруглым сводом, однако при восстановлении монастыря для удобства ведения службы восточная часть пещеры была расширена. Поэтому невозможно с уверенностью сказать, каковым было ее изначальное предназначение. Дюбуа де Монпере, побывавший в монастыре до этих работ, утверждал, что вдоль южной, северной и восточной сторон шла скамья [Дюбуа де Монпере, 2009, с. 246], что вряд ли возможно в церкви [Виноградов, Гайдуков, Желтов, 2005, с. 72]. В связи с этим возникла гипотеза, что здесь располагалась приемная комната для гостей – архондарик [Яшаева, 2014]. Однако священник Иаков в своем описании монастыря, упоминает, что в нем было три храма [Оболенский, 1848, с. 689] и, если принять на веру его слова, то получается, что наша пещера все-таки представляла собой церковь.

В северо-западной части помещения расположена площадка, от которой на вершину скалы ведет лестница в 16 ступеней по покрытому коридору, 44 – по открытому [Аркас, 1848, с. 269]. Поднявшись по ней, насельники монастыря могли оказаться на плато в крепости Каламита.

Второй храмик – совсем маленький в XIX веке был освящен во имя апостола Андрея Первозванного. Его размеры 1,9 на 6 м, при высоте менее 2 м. С северной стороны расположена высеченная в полу гробница. Алтарная преграда – сплошная и полностью вырублена в скале, в ней находятся окна для установки икон. Д.С. Струков, принимавший активное участие в возобновлении монастыря, утверждал, что среди греков, якобы есть легенда о том, что именно эту церковь основал св. Климент Римский [Струков, 1876, с. 24-25]. Но жившие во времена Струкова в окрестностях Инкермана греки происходили от выходцев с Пелопоннеса, обосновавшихся на полуострове лишь в конце XVIII века. Познакомиться с потомками крымских греков и разузнать об их древних святынях художник смог только спустя несколько лет во время этнографической поездки в Приазовье [Струков, 1883]. Современные исследователи полагают, что церковь возникла в XII-XIII вв. [Виноградов, Гайдуков, Желтов, 2005, с. 75-79].

Третий храм это и есть базилика св. Георгия Победоносца. Он является одним из самых внушительных пещерных сооружений Таврики (размер: 10,6×6,1 м, высота 4 м). В храме три нефа, разделенных колоннами.

Их ажурные резные капители – плод творчества реставраторов позапрошлого столетия. Судя по всему, раньше они были намного проще и аскетичней [Кирилко, 2016, с. 279, 289]. Стены базилики покрывали фрески, однако уже в XIX веке на них почти ничего невозможно было разобрать.

Так, например, З.А. Аркас утверждал, что видел в нише над престолом изображение Спасителя и римского легионера, наносящего ему рану в бок копьем, а Д.М. Струков – Спасителя же, но восседающего на троне [Аркас, 1848, с. 269; Струков, 1876, с. 25-26]. Заставший их в лучшем состоянии священник Иаков упоминал образы Бога-Саваофа с пророками по обеим сторонам и двух святых воинов, одного с мечом, а второго с крестом [Оболенский, 1848, с. 689]. В полу находились две вырубные гробницы, а позади левого клироса стоял каменный саркофаг, «высотой в пояс», с почитаемыми мощами какого-то святого [Оболенский, 1848, с. 689; Паллас, 1999, с. 51; Струков, 1876, с. 26].

О некоторых лицах, похороненных здесь, свидетельствуют граффити на стенах храма. Одна из надписей представляет собой поминовение монаха Феодора. Вторая – монограмму «рабы Божьей» Асатрис, по всей видимости богатой женщины, помогавшей монастырю и удостоенное чести быть похороненной в его главном храме [IOSPE: V 152, с. 152; IOSPE: V 153].

Нартекс храма, включающий часть коридора, выходит на наружную часть скалы, в которой прорублено тройное окно «в византийском или венецианском стиле» [Дюбуа де Монпере, 2009, с. 245] с полукруглым завершением.

Коридор заканчивается просторным прямоугольным помещением со скамьями у стен, замыкающим пещерный комплекс с юга. Здесь некогда находилась трапезная [Оболенский, 1848, с. 689]. В ее западной стене была прорублена дверь, к которой от подножия скалы вела каменная лестница, в настоящее время полностью разрушенная.

Крымский археолог Ю.М. Могаричев, посвятивший пещерным церквям Таврики отдельную монографию, полагает, что возрождение князьями Феодоро Каламиты как символа мощи государства требовало отражения этого факта в церковной архитектуре в виде основания нового храма или монастыря. Таким храмом и стала базилика Святого Георгия с устроенной вокруг нее обителью [Могаричев, 1997, с. 9-11,30]. Для А.Л. Бертье-Делагарда аргумент для отнесения главного монастырского храма к XIV-XV вв. дало сопоставление формы большого креста, высеченного одновременно с его строительством в конхе апсиды, с крестами на монетах трапезундских императоров этого же периода. С некоторых колебаниями он отнес ее к строительство ко времени правления князя Алексея [Бертье-Делагард, 1888, с. 210-211].

Однако мне кажется, что исследователь несколько поторопился с выводами. Приведенные им в качестве аналогов монеты Василия (1332-1340) и Мануила III (1390-1417) Великих Комнинов несут на себя лишь изображение каплевидных крестов, тогда как форма Инкерманского креста более сложная и редкая, совмещающая каплевидные окончания перекладин с растительными мотивами у основания.

Аналогии нашему памятнику мы можем найти на фоллисах византийского императора Никифора III (1078-1081) [Sear, 1987, p. 380 (1889)] и на их болгарских имитациях [Радушев, Жеков, 1999, с. 41], на монетах правителей государств крестоносцев первой половины XII века [Schlumberger, Lampros, 1878, fig. I (7-9, 13-15), II (5,7)], на неатрибутированных тетартеронах, чеканенных в Никее между 1208 и 1258 гг. [Hendy, 1999, fig. XXXVIII, 9; Sear, 1987, p. 427 (#2157)], на монетах болгарского царя Ивана Александра (1331-1371), находки которых отмечаются в Крыму [Гурулева, 2012, с. 13; Радушев, Жеков, 1999, с. 159-160, 170-171]. Несмотря на широкое распространение монет с подобного рода крестами (Византия, Болгария, Сирия, Малая Азия) оно ограничено по времени периодом с XI по XIV вв. Поэтому вполне возможно удревнить общепринятую датировку базилики св. Георгия примерно на столетие или около того, что вполне допускают литургические особенности храма [Виноградов, Гайдуков, Желтов, 2005, с. 76-79].

Косвенно в пользу того, что монастырь был основан раньше восстановления Каламиты в годы правления князя Феодоро Алексея свидетельствует устройство монахами лестницы на плато, создавшее опасность для проникновения в крепость неприятеля. Чтобы не допустить этого, феодоритам пришлось построить вдоль кромки обрыва специальное оборонительное сооружение, хорошо видное на плане, составленном штурманом Батуриным, прикрывающее проход со стороны лестницы.

Баронесса Элизабет Крейвен – одна из первых европейских путешественниц, побывавших в Инкермане, в следующих словах описала свои впечатления от увиденного: «Когда-то Инкерман был обустроенным и большим городом, но сегодня от него остались лишь высеченные в скалах пещеры. Есть среди них заслуживающая всяческого внимания большая церковь с белыми, словно мраморными колоннами и алтарем. Я поднялась по ступенькам и осмотрела удобные и большие пещерные помещения. Проникнув внутрь этих необычных жилищ у подножия, я подобно трубочисту, достигла вершины. Карабкаться по извилистым лестницам было непросто, и я даже не подозревала, что поднялась так высоко, пока не ощутила головокружение, взглянув на Инкерманскую бухту и воды Черного моря, с высоты как минимум 250 футов» [Craven (Baroness), 1789, p. 186-187].

Читать продолжение…

Инкерман: Монастырь Иоанна Предтечи

 Заметили опечатку? Выделите текст и нажмите CTRL+ENTER. 

Понравилась статья? Поддержите сайт «Княжество Феодоро» донатом.